Казалось бы, смысл священнического служения вполне очевиден. Однако, сия очевидность — не только сегодня, но, что самое главное, завтра — не так очевидна, как многим думается. Почти существует консенус в понимании действенности священнослужителя: оно — механистическое. Т.е. по факту самого поставления, он получает некие сверхприродные дары, кои потом раздает стражнущим и жаждущим. Так — только в теории. Реальность, данная нам в ощущениях, совершенно иная. Образ священника всюду описан — в идеале, т. е. норматив к кому надо стремиться, но коий не достижим в постоянном состоянии, ибо человек слаб и грешен. Боле того, основная масса современных священнослужителей вообще не соответствует минимальным требованиям, как в духовном, так и моральном и интеллектуальном отношении.
Но вышесказанное нисколько не отменяет самого смысла священника. Он призван к сакральной действительности. Мы помним, что, согласно НЗ, все христиане - «цари и священники» (1 Петр. 2:9): «ὑμεῖς δὲ γένος ἐκλεκτόν, βασίλειον ἱεράτευμα, ἔθνος ἅγιον, λαὸς εἰς περιποίησιν, ὅπως τὰς ἀρετὰς ἐξαγγείλητε τοῦ ἐκ σκότους ὑμᾶς καλέσαντος εἰς τὸ θαυμαστὸν αὐτοῦ φῶς». (Отметим: ἱεράτευμα, но не ιεροσυνη.) Но, наряду со всеобщим священством, неизменно существует т. н. минестриальное священство, кое призвано к постоянной (и несколько обсобленной) деятельности. Почему?
Потому что изначально священство — харизматическое действо, кое только восполняется поставительными кадрами из-за количественной нехватки особенных личностей внутри Церкви.
Так было в Первоначальной Церкви, так, более чем вероятно, станет в будущем, чьи контуры постепенно проступают в исторических свершениях уже текущей эпохи.. Сакральная деятельность священнослужителя никуда не исчезнет, она останется востребованной. Можно вполне предполагать, что данная нужна даже усилится при общем процессе в пост-секулярной мiре, где прогрессистский просвещенческий сциентизм потерпит поражение перед остающимися тайнами мiроздания. Реальная жизнь вовсе не такова, как она представляется атеистическому взгляду и продвигалась заинтересованными политическими силами.
Священнослужитель — не только работник Свв.Таинств, ибо вся жизнь, в идеале, должна подвергнуться теизации. Древняя Церковь в составе низшего клира имела чин Учителей, кои, собственно, занимались изъяснением учения и т. п. (В тот период священнослужители мало занимались данным делом в массе.) Но далее священнослужители приняли на себя учительские обязательство. Сие стали понимать так, что учительство производится посредством проповеди. М.б. сие и верно — но явно недостаточно, причем стало недостаточно уже несколько веков тому назад. Для поставления в священнослужителя долгое время Древняя Церковь давала требование (вне харизматических категорий) быть элементарно грамотным. При повышении уровня грамотности, повышаются и требования — не только в изъяснении теологии и морали, но и общемiровоззренческих позиций, ибо со временем всё размывалось и понимания много совершенно утратилось или сильно извратилось.
Но если разсуждать об учительной функции священнослужителя, то она остается актуальной в буквальном смысле. Очень хорошо, когда он имеет педагогические способности и способен преподавать те или иные дисциплины. Сие остается и в будущем
В дореволюционной работе свящ.Н.Т.Тихомирова «На приходе» в главе «Священник-Учитель» отмечается: «Если священнику, по званию духовного руководителя словесного стада Христова, надлежит нужда поучать по поводу каких-либо общественных событий или кончины общественных деятелей, то он, как служитель Православной Церкви, должен касаться явлений общественной жизни не иначе, как с православно-христианской точки зрения и с единственною целью назидания по слову Божию и церковному преданию. Но пастырь Церкви нарушит свой долг, если в своей проповеди выступит судьею общественных дел и явлений не по разуму Богопреданного учения, хранимого Церковью, а по мудрованию человеческому, по духу своего века, явится не призванным истолкователем полезного значения их для внутреннего, духовного человека, а для внешнего, плотяного, или для временных житейских целей; если при оценке умерших общественных деятелей не воздержится от льстивых словес (2Петр.2:3), от потворства господствующим в обществе направлениям, вкусам и мнениям, суетным и чуждым духа христианского, унижая чрез сие в своем лице достоинство церковной проповеди и делая ее предметом пререканий, служащей иногда и к соблазну благочестивых слушателей». Казенность и сервильность данного пассажа столь очевидна, что не вызывает удивление массовая пассивность и неадекватность священства перед 1917 г. Но оная цитата подвигает нас еще в одному вопросу: а должен ли (и должен ли) священнослужитель иметь функции политика? Прихожане имеют массу неотложных вопросов социально-политического свойства, и если священнослужитель игнорирует сие, или ограничивается отговорками, или просто действует в сервильной парадигме — то он просто всех приведет в уныние, а то и ненависть к Церкви, что собственно, мы и наблюдаем ныне практически во всех деноминация. Интересы Церкви и Государства уже давно не совпадают, а то и заметно противоречат, а иногда и прямо находятся в конфликте. Древняя Церковь никогда не чуралась политики как таковой, занимая в общем и целом анти-римскую позицию. При дефиците политических лидеров (даже самого низкого уровня) священнгслужитель несомненно несет (минимум для своей непосредственной паствы) политические функции.
Сие связано с таким качеством как лидерство. лидер – это человек, который воспитывает других людей, дает людям надежду, хочет величия для себя и для других. Этот человек каким-то образом служит другим людям, воспитывает их. Когда ты воспитываешь, ты служишь! Что делал Исус Христос? Он воспитывал своих апостолов, служил своим апостолам через это воспитание.
Лидерство – не значит первым, быть боссом. Се - способ бытия, призвание каждого отдельного человека, если мы смотрим на лидерство с сей точки зрения – как на величие и служение. Даже Христос нам говорил: "Хочешь быть первым – служи". Лидер общества – тот, у кого есть сей способ бытия. То есть он хочет величия, великодушия, и одновременно он смиренен и хочет служить другим людям. Вот две вещи, кои определяют лидерство: великодушие как стремление к великим целям, как ощущение и утверждение достоинства человеческой личности, и смирение как служение другому человеку. Если это есть, тогда есть лидерство. Если сего нет, вполне возможно, что он - хороший человек, даже праведник, но лидером не будет.
Существует еще одна важная дефиниция, для определения лидера. Он — человек принимающий самостоятельные решения. Сие становится весьма актуальным, ибо в видимом будущем усилятся не просто горизонтальные связи, а сама система постепенно начнет возвращаться в свое изначальное сетевое состояние. Таким образом харизматические лидеры появятся объективно, не взирая на недавние традиции, сильно соотнесенные с государственным управлением.
Есть два типа авторитета, два типа власти: власть от характера и власть от должности. И лидерство связано совсем не с властью от должности, а с властью от характера человека, от его духовных возможностей. Тот, кто постоянно принимает властные решения, чтобы утвердить свое лидерство, не лидер, а просто босс. И он даже теряет лидерство, потому что люди ему больше не доверяют. Лидерство – это не чисто христианская функция, оно есть даже во многих людях, которые не являются христианами, потому что они хорошие люди, практикуют общечеловеческие добродетели. Мы смотрим на лидерство, как на человеческую деятельность, которую можно поднимать и преобразовывать благодатью Божией.
Харизматическое лидерство имеет еще один важный аспект, особенно в период массовой дезориентации. Сия функция имелась изначально, но текущая эпоха практически изничтожила ее, в том числе из-за объективной деградации самого института священства. Одной из важнейших функций священнслужител явсегда была судебная деятельность. Можно даже уточнить: деятельность арбитра. Действиктльно, когда судебная система не действует, в обществе нет не только солидарности, но даже взаимопонимания, требуется некая высшая санкция, никак не ввязанная в бюрократическим государством, управляющим масами дегенератов. Не случайно древний политический титул правителей Израиля были шофет, т. е. Судья. Таковый судит по Божественной санкции, оттого что он - харизматический лидер. Если его благодатность очевидна, то он становится судьей и для тех кто не относится к данной деноминации.
Имеется еще одна функция священника, что в будущем станет не просто востребованной, но важной. Сия функция не во вполне явной форме присутствовала и прежде. Но постепенно именно сия деятельность выродилась, став достаточно формалистической. Имеется в виду не только исповедь, но более глубоко — в смысле общения, научения и изъяснения жизни. Не секрет, что современные психологи превратились в своего рода quasi-исповедников, ком не столько стараются лечит грех, сколько его оправдывать. В погружением в эпоху пост-секуляризма, возвращается и прежняя актуальная деятельность священнослужителя. Только, на новом этапе. Оный должен стать психологом, и будет востребован именно в сем качестве. Сие подразумвает, что священники обязаны получить не только специфиеское образование, но и подготовиться в данном направлении, согласно религиозной основе.
Удивительное дело, но Эрнст Юнгер в своей знаменитой книге «Уход в Лес» замечет предельно верно:
«Теолог должен считаться с человеком сегодняшнего дня — прежде всего, с ним, который не живет в резервациях или в местах меньшего давления. Речь идет о том, кто испытал боль и сомнение и которого сформировал скорее нигилизм, чем церковь, причем нужно еще учесть, сколько нигилизма прячется и в самих церквях. Этот человек в большинстве случаев не будет очень развит этически и в духовном плане, хотя у него хватает убедительных банальностей. Он будет недоверчивый, смышленый, умный, деятельный, не одаренный художественно, прирожденный мастер унижения более высоких типов и идей, думающий о своей выгоде, помешанный на гарантиях и страховках, легко управляемый лозунгами пропаганды, практически не замечающий при этом их часто внезапную смену, наполненный человеколюбивыми теориями, однако так же склонный к применению страшного, не ограниченного ни правом, ни международным правом насилия, если ближние и соседи не вписываются в его систему. При этом он всегда чувствует себя так, будто злые силы преследуют его до глубины его снов, он мало способен к наслаждению и больше не знает, что такое праздники. С другой стороны нужно заметить, что в мирные времена он радуется техническому комфорту, чтобы средний возраст вырос значительно, что принцип теоретического равенства стал общепризнанным, и что в некоторых местах Земли нужно изучать такие модели образа жизни, какие едва ли существовали в охватывающем все слои комфорте, индивидуальной свободе и автоматическом совершенстве. Не невозможно, что этот стиль распространится по истечении титанического века техники. Но несмотря на это человек остается понимающим потерю, и на этом основывается собственно серое и безнадежное в его существовании, которое в некоторых городах и даже странах становится настолько мрачным, что застывает каждая улыбка, и создается впечатление, что находишься в том аду, который описал Кафка в своих романах. Дать этому человеку догадаться, чего он лишен также в его наилучшей конституции и что скрывается в мощной силе в нем — это миссия теологии. Теолог это тот, который знает науку изобилия выше низкой экономики, знает загадку вечных источников, которые неистощимы и всегда близки. Как теолога надо понимать знающего — знающим в этом смысле является, например, маленькая проститутка Соня, которая обнаруживает в Раскольникове сокровище его «Я» и может его поднять для него. Читатель чувствует, что этот подъем чего-то важного внутри удался не только для жизни, но и в трансцендентности. В этом величие этого романе, как и вообще творчество Достоевского подобно одному из волноломов, о которых распыляется заблуждение времени. Это зачатки, которые выступают более отчетливо после каждой новой катастрофы, и в которых русское перо завоевало мировой уровень».
Вызов секулярного мiра оказался ядовитым и умертвляющим для церковного сознания. Понеся много потерь, Христианство дает ответ — явный. Неявный и тайный, но дает, и оный очень не нравится его врагам. Дабы понять некое место связеннослужителя в пост-секулярном мiре, приведу весьма глубокие слова англиканского священника Кеннета Мэсона: «Священство и Общество» (Норвич, 1992): «Современный священник должен быть лучшим атеистом, чем следующий мужчина или женщина, чем утешаемый неверующий, чьи сомнения не в том, что Бог не существовать может, а, возможно, не может. Современный священник должен с более глубоким пониманием — с совсем ясными глазами — проникнуть в отсутствие Бога в современном мiре. Он должен более точно знать аргументы против реального существования Бога и уметь их лучше использовать. Без такого осознания нельзя сказать, что он во всем становится подобным своему ближнему, что способен встречаться с ними там, где их постоянно встречает Бог, - на своем основании. Этот тонко воображаемый и испытуемый атеизм необходим не потому, что он представляет абсолютную истину и не потому, что он стал более здоровой и продвинутой формой веры, чем сама вера, а потому, что он определяет контекст большей части человеческого опыта сегодня».
Итак, всё возвращается туда, откуда изошло, и в сей закономерности, чувствуется изначальная заданность. Священник должен быль (желательно) духовным, т. е. обладающим харизмой, из коей проистекает всё остальное. Он — учитель, причем не только доктринальный, но и в дуквальном педагогическом отношении. Он — лидер людей в политическом смысле, причем сия политическая деятельность прямо связана в его судебными функциями. Но, вероятно, его дейтельность как психолога будет иметь самую широкоую востребованность. Не только утешить или изъяснить смысл жизни, но дать общение — есть постоянный дефицит атомизированной личности, стремящейся к самоуничтожению.
Горизонтальные связи не отменяют вертикальные. Последние сохранятся, но утратят прежнее доминирующее значение. Актуальными станут связи фрактальные, как сие имело место быть в Древней Церкви, где территориальная основа уступала экс-территориальной, ибо оперировала народом, состоявшим из племен, кланов, семей и индивидуумов.
Священнослужитель должен стать — и станет — тем, кем и должен быть, к чему призван по Божественному призыву ЯХВЕ.
Комментариев нет:
Отправить комментарий